Высоко в горах, в большом кирпичном доме с огромным подвалом жил человек, и звали его Жак. Он был уже не молод, но и стариком его тоже нельзя было назвать. Жак жил совсем один и был нелюдим; он редко посещал своих немногочисленных знакомых, предпочитая им одиночные прогулки по горным склонам. Каждый день, с утра и до самого вечера бродил он среди камней и деревьев, забредая подчас в самую глушь, наслаждаясь свежестью, тишиной и покоем, а по вечерам спускался в подвал, где его ждала работа.

Подвал его был забит огромными бутылками. Они были тщательно закупорены, рассортированы и расставлены вдоль стен. В бутылках справа бурлило и переливалось Счастье, слева тихо светилась Радость. С неопределенной улыбкой на лице Жак медленно прохаживался вдоль них, смахивая с бутылок пыль и внимательно вглядываясь в содержимое.

Простаивая достаточно долго, Счастье и Радость начинали бродить. Счастье медленно мутнело и оседало, постепенно меняя цвет с золотистого на светло-серый; Радость со временем тускнела и гасла, наливаясь чернотой и горечью. Вскоре в бутылках справа бурлила ядовитая Злость; слева темнела горькая Скорбь. Именно их собирал Жак и в известных лишь ему пропорциях смешивал в больших бочках, получая в итоге первосортное Горе. Тогда Жак грузил бочки на телегу, запрягал лошадей и отправлялся к одному из своих знакомых, жившему неподалеку.

Знакомый его жил в небольшом домике с двумя огромными трубами, из которых постоянно валил густой дым черного и светло-серого цветов. Отмахиваясь и кашляя, Жак сгружал бочки, стучал в низенькую закопченную дверь и уезжал, не дожидаясь хозяина. Жак терпеть не мог дыма.

Вскоре дверь отворялась, и из нее выходил высокий грязный человек со спутанными волосами и горящими глазами. Его звали Питер. Он быстро махал вслед уезжающему Жаку в знак благодарности и закатывал бочки домой. Хлопала дверь, и Жак спешил домой, стремясь поскорее избавиться от запаха дыма.

Питер же открывал бочки и, полюбовавшись немного на черные переливы Горя, сливал его в огромный перегонный аппарат, заполнявший почти весь его дом. Его конструкция была известна лишь Питеру, и другого такого не существовало на свете. Его огромная топка сжигала горы угля, он гудел и дрожал, наполняя весь дом зловонием. Внутри него Горе странным образом преображалось; испаряясь и охлаждаясь, разделяясь и сливаясь вновь, оно постепенно менялось, превращаясь в нечто совсем иное… Какая-то его часть превращалась в дым и выходила в трубы, отравляя лес, другая часть оседала, вновь разделялась и по тонким стеклянным трубкам стекала в два больших чана: в первый чан капало Счастье, в левый — Радость. Довольный Питер сливал их в бочки, грузил на телегу и отправлялся к одному своему знакомому, жившему неподалеку…

— Принимайте, — говорил Питер, — качество — высший сорт!

— Как и всегда, — улыбался в ответ Жак, — завтра же поеду в город.

— Вы так добры, — виновато отвечал Питер. — Я и сам бы с радостью, но работа…

— Не беспокойтесь, мне не трудно, — успокаивал его Жак. — А знаете, люди уже гораздо охотнее расстаются со своим Горем. Уже завтра я смогу привезти вам новую партию.

— Спасибо вам большое, — говорил напоследок Питер, — жду вас завтра. И спасибо вам за все!

И он уходил, с улыбкой думая о тех людях, которых сделал счастливыми…

24.07.1996г

Назад.