Сын Короля был худой и нервный мальчик. Ему было шесть лет, и его маленькое бледное лицо с большими глазами внушало лишь болезненную неприязнь. Когда служанки будили его по утрам, он отказывался вставать, скорее из упрямства, нежели из желания поспать; когда они умывали и одевали его, он брыкался и орал — ему было приятнее быть голым и грязным, нежели чувствовать прикосновения их рук. Потом его кормили завтраком, и он съедал его полностью, хотя и без удовольствия. После завтрака его ждало свидание с Королем.

Короля он ненавидел тайно и жгуче. При виде его надменной фигуры он внутренне сжимался в комок, пряча в полу свой дикий взгляд. При виде Короля его черные глаза разгорались, и он молчал, разыгрывая смущение. Король думал, что мальчик боится его. Ему это нравилось.

По утрам их встреча была до нелепости официальна и словно разыгрывалась на сцене на потеху незримой толпе. Мальчика вводили в Тронный зал — огромное, мрачное помещение, завешенное жуткими полотнами любимых Королем художников. В нем было около полусотни этих картин, и с каждой из них на мальчика смотрели злые глаза великих воителей, колдунов, Королей. Чувствуя страх и злобу, сын Короля подходил к отцу, молча целовал небрежно протянутую руку и быстро уходил назад, втянув голову в плечи. Он постоянно чувствовал на себе чей-то злобный взгляд.

Потом, взволнованный и раздраженный, он убегал от воспитателей и забирался на стену замка, в том месте, где сторожевая башня скрывала его от нескромных окон дворца. Там он садился между шершавых каменных зубцов, свешивал вниз ноги и плакал.

Перед ним расстилалась земля его отца, столь же мрачная и холодная, как и ее повелитель. Замок стоял на вершине холма и был обнесен неприступной каменной стеной; вокруг нее на склонах ютились убогие крестьянские хижины; от Главных ворот отходила широкая грязная дорога — спустившись с холма, она разветвлялась и исчезала вдали. Все вокруг было пусто и безжизненно: река и крестьянские наделы были по другую сторону холма, и все, что видел сын Короля из своего убежища — это далекую полоску леса и темные овраги, поросшие колючим кустарником.

Он сидел там довольно долго, успокаиваясь, вглядываясь в туманную даль, разглядывая крошечные фигурки людей под собой. Он не любил этот вид и немного боялся его, но здесь, на стене, он был действительно один, вдали от темных коридоров и мрачных залов дворца, от глупых и злых людей, и поэтому он дорожил этим местом. А иногда ему хотелось разбежаться и прыгнуть, и лететь как птица, далеко-далеко, но мысль о смерти останавливала его. Он не верил в сказки — он верил лишь в свои сны. А во сне он никогда не летал.

Со стены он спускался лишь когда звонкие голоса колоколов начинали созывать всех к обеду. Тогда он вскакивал, испуганный и растерянный, и, словно не понимая, где он находится, спешил во дворец. Он не чувствовал голода, но боялся опоздать, ведь отец всегда был строг с теми, кто приходит не в срок. И мальчик всегда прибегал к столу раньше всех; испуганный и потный, он тихо садился на свое место и ждал. Вскоре приходили придворные и гости, громко приветствовали сходящего последним Короля и принимались за еду. Под гул их сальных полупьяных голосов мальчику кусок не лез в горло.

Обед заканчивался, когда насыщался Король. Поев, он благосклонной грязной рукой теребил сыну волосы, довольно улыбаясь, умывался и уходил под громкие возгласы сотрапезников. В ту же минуту незаметной маленькой тенью из обеденной залы выскальзывал сын Короля.

Если он не был достаточно быстр, сильные костлявые руки лакеев хватали его и силой тащили на урок. Он вырывался и орал, стараясь побольнее укусить или пнуть их, но они были сильнее. Казалось, что их специально обучали ловить маленьких шестилетних мальчиков.

На уроках он был груб и зол: он ставил кляксы в тетрадях, рвал книги, жевал бумагу и кидался ей в учителя. Учитель был маленький старичок в очках; он смертельно боялся Короля и, как следствие, его сына. И мальчик чувствовал этот страх, и мстительно и безжалостно угнетал старика. Уроки тянулись невыносимо долго: учителя мучили стыд и страх, мальчика — собственная безумная жестокость. И толстые серые стены и низкий потолок сдавливали их все сильнее, делая их похожими на старые бездушные куклы с заводным механизмом: учитель кидал в пустоту бессмысленные слова, сын Короля угрюмо шалил.

Так проходили четыре часа.

Когда уроки заканчивались, учитель хватал книги и быстрыми семенящими шажками убегал прочь из дворца, а сын Короля выплевывал ему вслед свои по-детски жестокие насмешки. Потом его снова хватали и силой тащили в сад, на площадку для игр.

Площадка для игр была небольшим пустырем, по краям которого росли большие старые деревья. Повсюду ее окружали стены дворца и его всевидящие окна; входом туда служила маленькая деревянная дверца, охраняемая двумя верзилами; в окнах постоянно маячили ехидные лица лакеев. Внутри мальчика ждали большие толстые няни. Каждый раз они стремились поймать его и усадить на старые скрипучие качели, но он боялся их толстых рук и масленых голосов, и в глубине их маленьких заплывших глаз ему чудилась смертельная злоба. Поэтому он убегал от них, благо они были нерасторопны, взбирался на одно из деревьев, залезал повыше и тихо плакал. Сквозь листву его жгли тупые издевательские лакейские взгляды, снизу горькой волной захлестывали вздохи нянек. Так он сидел до ужина.

Когда звон колоколов доносился до его ушей, слезы мгновенно высыхали, и он слетал с дерева и несся к столу, с криком уворачиваясь от цепких лап прислуги. Ему казалось, что они хотят схватить и задержать его, и он орал на них, и крутился бешеным волчком, если кому-то удавалось его остановить. К столу он, как всегда, прибегал самым первым, и снова тихо замирал на своем месте.

За ужином он тоже ел очень мало, сжимаясь и замирая от каждого взгляда, вздрагивая от каждого прикосновения. Когда же ужин заканчивался, он тихонько откладывал в сторону вилку, закрывал глаза и ждал. И как всегда, когда тяжелая рука Короля сдавливала его шею, он покорно вставал и шел за отцом. Вдвоем они скрывались в покоях Короля, и тяжелые, обитые железом двери закрывались за ними.

Никто не знал, что происходило там: сквозь толстые стены не проникал ни один звук, а окна всегда были закрыты тяжелыми занавесями, но когда, спустя час с небольшим, сын Короля выходил оттуда, на его лице царил ужас, а в глазах светилась боль. Он едва мог идти, и лакеи снова хватали его за плечи и волокли в спальню. Там они раздевали его, клали на кровать, задували свечи и, наконец, уходили.

В небе за его окном тихо загорались звезды.

Долго, очень долго лежал он без сна, глядя в пустоту между звезд, и слезы текли по его щекам. Тогда казалось, что стены растворяются во тьме, и он оказывался один в огромном и холодном межзвездном пространстве. И там он ловил воспоминания.

И вспоминались ему давние дни, когда солнце светило ярче, а воздух был чище, и у него была мать, которая любила его, и у него был отец, который никогда его не бил… В те дни их часто навещал соседний Король, который всегда приезжал со своей женой… и дочерью.

И сын Короля дружил с ней как с родной сестрой. Он любил и оберегал ее, а она называла его своим Рыцарем, и они постоянно были вместе. Тогда они много и весело смеялись, и вместе бегали по полям, и его деревянный меч без страха рубил головы драконам и злым колдунам, а в ее сияющих больших глазах он видел восхищение. Весь мир тогда лелеял и берег их: зеленая трава всегда была мягка и свежа, а быстрая голубая вода в реке была тепла и прозрачна… и солнце светило мягко и нежно, и вечера были тихи и прохладны… Много красивых и добрых людей окружали их тогда, и не было нигде злых и глупых лиц, и еда тогда была вкусной, и залы светлыми… и не было ни боли, ни страха вокруг.

И когда сын Короля вспоминал это, тоска стискивала его сердце, не давая ему биться, и слезы текли быстрее, а глубоко внутри рождалась безысходность. И он осознавал со страшной ясностью, что все это ушло и никогда не вернется, а все то, что вокруг него сейчас — это навсегда… и хотелось бежать куда-то, спрятаться, вырваться из страшных, костлявых лап жизни. Тогда он закрывал глаза, и прошлое начинало казаться ему далеким сном, мечтой, разлитой по страницам старой книги, которую он прочитал когда-то.

А потом он засыпал коротким и тусклым сном, чтобы на следующее утро вновь продолжать жить.

20.06.1997г.

Назад.